Это когда внутри ты уже взрослый, а снаружи шлепаешь в школу к 8.30. Внутри ты бунтарь и рок-звезда, а снаружи – отличница с флейтой и освобождением от физры. У кого-то этот период сгладился спортом, кто-то после него стал религиозным, а кто-то пережил его только ближе к пятидесяти. Мы попросили наших читателей рассказать, как они себя чувствовали и что делали во время переходного возраста. Огромное спасибо всем, кто поделился с нами историями.
Я в переходном возрасте был несчастен и одинок — и решил сделаться «страшным человеком». Прямо помню эти слова и как решил. Что в это входило? Например, купил 29 тетрадок и вел «досье» на одноклассников, говорил им ужасные вещи и смотрел на реакцию, все время чем-то манипулировал. Вспоминать невыносимо стыдно, но это давало мне хоть какое-то чувство контроля и безопасности. Сейчас мне кажется, что так я и выжил. (ЮГ)
Переходный возраст я как-то сравнительно легко проскочила — я была серединка на половинку, не очень популярная, но и не мучили меня особенно. Я тяжелее всего тогда общалась с родителями, они стали резко считать меня взрослой, а мне не хватало побыть маленькой девочкой. И я истерила, но они это как-то понимали, и мы выжили в целом. (Марина А.)
Родители готовились к моему «переходному возрасту» — старший брат в этот период уходил из дома, кричал, отказывался учиться. Я же их ожидания не оправдала. Я как-то резко поняла, что общество хочет от меня бунта здесь и сейчас, чтобы я выпустила всех своих демонов в эти годы и стала удобным взрослым человеком. Как бы не так. Я читала книжки, носила форму, не делала пирсинг, приходила домой вовремя и ликовала от постоянного удивления со стороны взрослых — какая хорошая девочка! Теперь же мои родители наслаждаются и пирсингами, и стилевыми экспериментами, и странными моими отношениями, только вот сделать уже ничего не могут. Только повторяют, какая же я была хорошая, спокойная девочка в юности, как вот это вот могло из нее вырасти. (Yana Mezheynikova)
Не пережила. Любовь, потеря любимого, мир разрушился, никакой надежды или опоры. Знала, что не выжила, так и жила неживая. (Marty An)
Я пережила переходный возраст с трудом, истериками и суицидальными мыслями. (Лия О’Ди)
Я отчетливо помню два переходных момента. Я, 12-летняя, как-то утром попыталась объясниться с мамой, и это было, будто мы говорим обе на незнакомом друг для друга иностранном языке. Я шла потом в школу и думала, что теперь некому меня понять и нужно срочно стать взрослой и самой все разруливать. Получалось, разумеется, очень плохо, но к родителям я больше за помощью не обращалась. А второй момент случился в 28, произошла какая-то глобальная переоценка своей жизни; помню, я ехала на эскалаторе в метро, смотрела на людей вокруг и чувствовала, что мы в каком-то квесте, и все знают правила игры, а я не знаю. Довольно скоро все действительно полетело в тартарары, я полежала с этим на диване некоторое время, а потом взялась делать заново. Сейчас вот, кажется, снова назревает новая эра. Мне почти 41, наблюдаю пока. (Olesya Hrushevska)
Кажется, там, в переходном возрасте, и осталась душой, хотя давно уже тетя глубоко за 30 с солидным резюме, солидными костюмами в шкафу и всей этой бутафорией. Мозгов и опыта прибавилось, что полезно, и килограммов прибавилось, что менее полезно, а вот дух взрослеть отказывается. И мужа такого же нашла — дружим крепко и от всего сердца, как двенадцатилетки в книгах Крапивина, и это у нас главное в, простигосподи, браке, хи-хи… А вообще мне с переходным возрастом очень повезло — в 13 лет, посреди хаоса и бедности 90-х, гормональной запутанности и родительских ссор, нашелся Димка, первая любовь моя, с которым сначала ничего не срасталось, и мы оба два года мучились на расстоянии, а потом в одиннадцатом классе кааак срослось… и получилось очень хорошо, глубоко и по-настоящему. Мне все казалось, что я сплю, и так близко сердцами с кем-то можно быть только в неправдоподобных книжках. Мы были лучшими друзьями, защищали друг друга от школы, родственников и прочих напастей, разговорами докапывались до самых честных и важных правд. От нас как будто исходило что-то, что делало «чище и добрее» все вокруг в нашей весьма суровой пролетарской общеобразовалке. Учителя нас за вечные записочки на уроках не ругали, а умилялись, улыбались и молодели. Классуха на родительских собраниях с влажными глазами вещала нашим смущенным мамам о том, как же прекрасно мы друг друга дополняем. Один гопствующий одноклассник на новогодней гулянке признался, что посмотрел на нас — и все понял про то, как надо жить, и теперь тоже хочет найти любовь. Через полтора года мы расстались, но даже потом еще несколько лет умудрялись поддерживать друг друга в трудные моменты жизни: я писала Димке в армию, он строчил мне теплые имейлы на учебу в Америку, где бывало одиноко. Прекратили это дело только когда он собрался жениться. Эта первая любовь очень здорово задала мне высокую планку качества отношений и их настоящести. Благодарна на всю жизнь. (Оля Ко)
Я пережила переходный возраст с трудом. Первая любовь не сложилась, на гормональных бурях вылезли копившиеся все детство травмы, которые как-то незаметно для себя я начала заливать алкоголем. Зато перешла в новую прекрасную школу, где появилась куча новых друзей и новая большая любовь, с которой пришлось разбираться последующие 12 лет. В целом могло быть хуже. (Margarita Karlinskaya)
Уехали в мои 14 лет в Израиль. По сравнению с переездом в другую страну, разлукой с бабушкой, дедушкой и друзьями и переездом из большого разнообразного столичного Вильнюса в крошечный кибуц все гормоны настолько померкли, что я как-то забыла натворить соответствующих возрасту глупостей. (Sivan Beskin)
Я в переходном возрасте была ужасна. Я пила, курила траву, даже однажды кололась. Много в целом тусовалась с наркоманами. Жила по принципу — в жизни надо все попробовать, при этом под «все» понимала исключительно дико саморазрушительные вещи. Как выжила и осталась адекватным человеком — не знаю. (Мария Раевская)
Было очень-очень одиноко. Мои родители не хотели принимать того, что я взрослею. Мама шутила идиотские шутки про мою растущую грудь, отец очень отдалился, хотя раньше мы много времени проводили вместе. Помогло, когда в мои 16 лет от нас съехала моя старшая сестра. У меня появилась своя комната, какое-то мое личное пространство. Потом как-то друзья появились. Но я до сих пор вспоминаю мое самое одинокое лето, когда я весь день смотрела телевизор и пойти мне было решительно некуда. (Анька Кожура)
Я выжила! Это главное. Возраст с девяти примерно лет и довольно долго, до двадцати, был одним из худших периодов в моей жизни, и по объективным причинам в том числе. Отчим-абьюзер. Вся бытовая неустроенность 80-х. Токсичные отношения как норма жизни среди людей вокруг. Спасали сначала байдарки (два лета), книги и еще танцы — я ими активно занималась четыре года. Отношения с мамой были полный ужас; я сейчас сама дважды мать и не понимаю, как она могла не видеть, что у нее под носом творилось с ее ребенком, насколько мне тогда было дискомфортно. Там так в семье совпало: рождение двух погодков — сестры и брата, резко бедность, в мои 13 лет переезд в новую квартиру (привет, шесть недель тяжелого бронхита на почве стресса!), новая школа и психологически неуютный коллектив в классе. Ну и дальше все прелести конца 80-х, уличная подростковая преступность — когда с репетиции вечером идешь каждый раз, не зная, доберешься ли домой без приключений. Вмешательство родителей в личную жизнь — отношения с первым женихом распались при активном содействии мамы (и его мамы тоже!). На первом курсе универа у меня был, кажется, депрессивный эпизод. Не диагностированный. Меня отчислили летом. И эта искалеченная юность так долго мне аукалась — в универ я вернулась и доучилась только много лет спустя. Замужем смолоду за человеком, который явно не хотел прилагать усилия к тому, чтобы семья жила лучше, и вообще мало мне подходил по складу характера и личности. Я долго не могла найти в себе внутренние ресурсы, чтобы уйти. Наверное, мне невероятно повезло, что при всех тех раскладах я сохранила довольно адекватную самооценку и потом использовала каждый шанс для саморазвития и улучшения материальной ситуации. Мне только что исполнилось 48, я в хорошем балансе и внешне и внутренне, дружу и люблю — но слово «замуж» или предложение «жить вместе с родителями» вызывает до сих пор очень негативную реакцию. Остается добавить, что мой старший ребенок (26 лет) — чайлдфри, младшая дочка типичный tomboy — точно такая, какой я была в свои 8-12 лет, но в меня летело «тыжедевочка» и вот это все. Я спокойна за дочерей, они будут счастливы, у них все (в смысле сопротивления среды) совершенно иначе, и уж конечно, куда благополучнее. (Ellen Avdeyev)
Лет в 13 (на дворе тот самый 2007) я решила, что я панк. Мама подарила мне мартенсы по колено с металлическими носами и все свои черные юбки и платья. Так и ходила в школу: огромные ботинки, черные рваные колготки, футболка с черепом и криво накрашенные темной помадой губы. Классная руководительница писала в дневнике замечания: «Уважаемые родители, обратите внимание на внешний вид вашей дочери», а мой отец писал там же: «Нормальный у нее вид». Я слушала «Гражданскую оборону» и «Короля и шута», считала себя самой умной, читала Джона Фаулза запоем и прогуливала все недостойные уроки (алгебру, геометрию, химию и физику). Смешно вспоминать это все, но Летова и Фаулза до сих пор очень сильно люблю. (Ася Вишнякова)
С восьми лет мне было предписано быть взрослой и ответственной. Младший брат, который родился в это время, был со мной все мое свободное время и требовал постоянного внимания. Когда вырос брат, начался университет. Закончился универ — работа и первый ребенок. Потом ребенок второй. Так что пубертат у меня случился только в 30 лет. Есть много что вспомнить, мало что можно рассказать детям. Ну разве что про свадьбу в ночном клубе и организацию панк-рок коллектива они и так знают. (Svetlana Panina)
Внешне все было довольно спокойно, не думаю, что так уж сильно доставала родителей своим переходным возрастом. Училась отлично, готовилась к поступлению в институт и поступила. А то, что прогуливала школу часто, покуривала с друзьями и попивала вино — так это все втайне, папа строгий был, так что я не афишировала. Вот внутри в то время было часто тоскливо и депрессивно, одиночество страшное, эмоции зашкаливающие — а я не люблю острых эмоций. Но все это было только внутри, я была очень скрытным подростком. Не хотела бы назад в юность, потому что мозгов было мало, а ранящих чувств как раз слишком много. (Надежда Пикалева)
Мой переходный возраст пришелся на 90-е, и это парадоксальным образом помогло. Во-первых, не только я внутри сходила с ума — мир вокруг сходил с ума: провинция, бедность, непонятность, безумный наплыв новой и противоречивой информации, шокирующие открытия, сенсации и дефолт с инфляцией — так что трудно порой было разделить, что внутри меня, а что снаружи колбасится. Во-вторых, в 90-х родители выживали. Моя мама работала на трех работах. Я училась, приходила вовремя домой, выполняла свои обязанности по дому — и этого было достаточно. Как я выглядела и что у меня было в голове? Да у нее просто не было сил докапываться! Так что пробурлило и улеглось. Ну, были бунты, был уход из дома, но в целом никаких внезапностей. Я сама разобралась, попробовала, что хотела, и успокоилась. Повзрослела так, как мне было нужно. (Russell D. Jones)
Если в общих чертах, то была очень ранимая и не самодостаточная, остро переживала предательство (можно писать капслоком), хотя, наверное, ничего там прямо жестокого не было. Пиво пробовала, красила волосы так, что потом 20 лет с ужасом вспоминала, и помню, чет все время сердце щемило. А потом как и не было ничего, отпустило. (Masha Shapoval)
Для меня это было золотое время, когда я все успела — и «Мумий Тролля» на подоконнике слушать, вглядываясь в ночь, и грант в Штаты выиграть, и водку первый раз пить в парке, и Борхеса почитать, и по дискотекам нагуляться, и старостой побыть, и тусовки до утра в пустой квартире устраивать. Свои 14-17 лет я вспоминаю с большой теплотой, потому что в силу обстоятельств для меня это и правда было время поиска себя, когда я с любопытством искала новый опыт и почти ничего не боялась. Благодаря этому в институт я уже пошла довольно взрослым человеком, который в 18 лет съехал от родителей и пошел работать. Это казалось само собой разумеющимся, потому что я уже напробовалась всякого, и меня от ослабления родительского контроля не трясло, как многих одногруппников моих. (Катерина Булатова)
Было тяжело. Мама говорит, что у меня переходный возраст начался рано — лет в девять я стала «неуправляемой». А я помню, что с двенадцати ощущала весь мир содранной кожей. Меня корчило от душевной боли почти непрерывно. Мама — педагог, у нее была куча книг по психологии детей и подростков, а я книжная девочка, поэтому я искала в этих книгах ответ, почему мне так невыносимо, а мама при этом срывается с края. Приносила ей, показывала цитаты — вот, смотри, тут написано, что это нормально, что все подростки хамят, отстаивают границы и их шатает между взрослым и детским состоянием. И вот то, что вчера со мной было, — смотри, прям дословно! Не помогало. Сейчас понимаю, что была в целом золотцем, даже из дома ушла ненадолго и всего один раз, когда отчим запустил в голову табуреткой. Попробовала тогда впервые транквилизаторы, украденные у бабушки, и обалдела, какой покой и тишина воцарились в душе. Вот реально, словно человеку с многолетней головной болью дали первую в жизни таблетку анальгина. Но транквилизаторы отобрали, разумеется, решив, что я уже то ли наркоманка, то ли суицидница, толком не помню. (Jana Wujkowska)
Мой переходный период совпал с лихими 90-ми и рождением брата. Я пахала и выживала, у меня не было возможности побыть подростком. Наверное, компенсировала потом. (Yaroslava Zheyko)
У меня переходный возраст сгладился за счет сексуального насилия, пережитого в 12 лет. Мне надо было разобраться с этим, поэтому все остальные проблемы отошли на второй план и казались совершенно неважными. Но мужчин я реально ненавидела, буквально до рвотных позывов, и только лет в 16 это чувство более-менее прошло. Как на грех, разумеется, мальчики мне прохода не давали, но я никого к себе не подпускала — так трясло при одной мысли об этом. Поэтому я имела славу жестокой кокетки. (Нелли Шульман)
Я переходный возраст пережила эльфом. Я ходила в плаще, с текстолитовым мечом, в хайратнике — в школу, в метро, везде, и у меня была толпа единомышленников. (Дарья Богданова)
Если говорить о подростковом периоде, то не скажу, что я буянила, пила, травилась и гуляла. Сама по себе была интровертом, увлекалась аниме, и родители не особо запрещали. Так что и проблем, не считая стиля в одежде, не было. Мне нравилось быть то пацанкой, то готической куклой, то еще кем-то. Мне кажется, в этот период важно дать ребенку выбор в реализации своих увлечений, чтобы потом он не проклинал своих родителей. В то же время травмирующего опыта у меня не было, поэтому к некоторым жизненным ситуациям я попросту не готова и не могу их даже судить, так как не имею этого опыта. (Ольга Школина)
Мне с раннего детства было интереснее с собой, чем с другими. Но к определенному возрасту это стало доставлять некоторые неудобства. Я их, пожалуй, не мог системно объяснить до определенного момента, когда в школу пришла психолог (время было, когда всякая квазипсихология расцвела) и провела тест на интровертность / экстравертность. Я получился совершеннейшим интровертом и крепко задумался. После чего, вполне сознательно, произвел операцию по типу мюхгаузеновского вытягивания себя за волосы — заработав при том кучу неврозов, но вполне успешно и надолго притворившись экстравертом. (Danila Davydov)
Лет с 14 до 17 — невероятное ощущение свободы. Я будто летала каждый день. Музыка, книги, друзья и приключения. Да, эпоха Перестройки была не сахар, провинция, разные семейные проблемы… но в целом — мне очень повезло с возрастом пубертата. Я резко стала взрослой в 14, никакого дискомфорта от жизни не было в принципе, исключительно ощущение полета. (Nataly GS)
Все время было очень больно. (Марина Казначеева)
Родители много работали, их почти не было дома, я развлекалась, как могла. Была страшно горда варенкой, у меня была куртка и джинсы, на груди значок с надписью «Не учите меня жить», на голове старая папина кепка и начесанная и залаченная челка. Я казалась себе страшно модной, слушала Цоя, «Технологию», при этом ходила на концерт «Ласкового мая», собирала наклейки с футболистами мирового чемпионата и ездила меняться этими наклейками к Дому книги. Вообще жила интересно и увлекательно. (Oxana Ladich)
Я в 12 лет влюбилась в очень известного человека, а когда мне было 13, он погиб. Это страшный опыт, я сейчас счастлива, что с моей дочкой такого не случилось. А тогда я вела дневник, в котором обращалась к нему, рассказывала о своих чувствах, мыслях. Стихи писала, рассказы. Это были 90-е, тетрадки были в дефиците, я научилась писать мелким почерком в каждой клеточке. Все время было больно. Трижды пыталась обезболить себя. И еще было постоянное ощущение, что без меня всем было бы лучше. (Ольга Грудцына)
К сожалению, я все еще в переходном возрасте. Нет ощущения, что это закончилось, что я изменилась, что я взрослая. Недавно на проверке своих знаний немецкого я радостно, не задумываясь, оттарабанила: «Их бин фюнфцейн яре альт!» Мне кажется, и в окружении моем толком нет никого, кто переходил-переходил — да и перешел. (Neanna Neruss)
В конце 80-х и начале 90-х между безумием снаружи и шизой в моей бедовой голове воцарилась дивная гармония, и меня от этого прямо корежило. Я интуитивно понимала, что гармония вот сейчас — это что-то лишнее для меня, и всеми средствами пыталась ее нарушить, чтобы не рехнуться. Отличница бросила учиться? Не помогло, мало, подумаешь, сколько таких было. Алкоголь, вещества? Пфффф, занятный опыт, но все не то. Тусовки неформальные на поверку оказывались все одинаковыми, если посмотреть изнутри. И тогда я нашла парашютный спорт… Как ни странно, на несколько лет это круто помогло. Тренировки, ОФП, прыжки, в общем, почти до 19 лет я так дотянула отлично. Потом опять мозговой слизень заныл, что хочет перемен, и я сменила страну проживания. Тоже тот еще переходик, но это уже другая история. (Alena Lynxie)
Благодаря моим святым родителям у меня переходного возраста не было. А вот в 11 лет я давал им, бедным, прикурить. Недавно нашел тетрадку, которую я заполнял тогда для себя, будущего, и с ужасом прочел на первой странице: «Если ребенок кричит вам сгоряча: «Скотина!», не волнуйтесь и ласково успокойте его». Впрочем, насколько я помню, это были все же теоретические размышления. (Олег Лекманов)
То время, в которое не вернулась бы ни за какие коврижки. Начало 90-х, безденежье, родительская неуверенность и страх, давление националов, постоянное ощущение себя в «окопе» — всегда и везде. (Allegra Llevellin)
Переходный возраст у меня начался позже, чем положено. Видимо, потому что я в целом во всем заторможена немного. Но когда он-таки наступил — было тяжко… Помню, я начинала писать дневник от лица персонажа, который знает, что умрет через два года, и мысли об этом давали облегчение. А потом в моей жизни появился Гарри Поттер и слеш фанфики, и жизнь наполнилась красками. И я только грустила, что не узнала чуть раньше всей этой движухи. (Tamilla Gamza)
В тинейджерстве у меня переходного возраста не было, я вела себя очень хорошо и так и осталась приличной девочкой. Зато он наступил в 26, когда умер папа, я развелась и эмигрировала. Было очень больно. Но зато в 30 я себя почувствовала взрослой наконец-то. Выросла и сепарировалась. (Рената Троян)
90-е, да. Мир из цветного и безопасного стал враждебным и странным. Непостижимым. Черным и изредка серым. Зрение падало катастрофически, чтобы просто не видеть всего этого, наверное. Чтобы совсем уж не ослепнуть, изматывающе ходила по лекарям всяким. Потом дважды ложилась под нож к гениальному хирургу, которая как-то… поверила в меня, что ли, вернула смысл в жизнь. Хоть какой-то. Тогда я вынырнула, как-то хреново, но вынырнула. А ее потом убили. Не успела эмигрировать, как остальные гении. Такие дела. (Елена Бачкала)
Я пережила переходный возраст идеально. Из дома выходила редко (хватало интернет-общения), не пила и не курила, школу стала прогуливать только в 10 классе. Разве что характер всегда был довольно вздорный и несдержанный. Накрыло меня уже лет в 19 — когда я поступила в вуз и поняла, что мне там неинтересно. И тогда началось: ночевки не дома, срачи с родителями, почти каждый вечер пьянки до полубессознательного состояния. Так продолжалось до 22 лет, пока я не съехала от родителей и не нашла нормальную работу. (Марина Кирюнина)
Хамила родителям, особенно папе, слушала, закрывшись в комнате, «Depeche Mode», страдала неизвестно от чего. При этом была отличницей, училась в музыкальной школе, ездила на конкурсы и олимпиады. Все бы ничего, но такое ощущение, что те страдальческие паттерны так и застряли во мне и время от времени всплывают. Короче, хрень какая-то. (Дина Досжан)
Мой переходный возраст был адом и для меня, и для родителей. Помню тупую боль, которая длилась года три минимум, и просто хотелось, чтобы она закончилась, больше не хотелось вообще ничего. Очень сильно и резко встал вопрос доверия к людям. В определенный момент настолько ушла в онлайн, что отвыкла говорить и стала заикаться. Потом потихоньку все выправилось, или просто свыклась. (София Нагаст)
Меня с суицида забрали в милицию. Я просидела трое суток в одиночной камере приемника-распределителя до выяснения моей личности. Это был пустой куб без окон с матрасом на полу. И там меня отпустило. (Анастасия Лаврентьева)
Я — тормоз, так что переходный возраст пришелся на мои восемнадцать, когда стало понятно, что у меня ориентация такая, а не проклятье. И началась война с мамой, которая явно чувствовала, что со мной «что-то не то» происходит, но не могла сформулировать для себя, что именно. Начал выпивать, покуривать, ночевать в разных странных местах, а мама решила включить родителя: находила меня у друзей, у знакомых, орала по телефону, чтобы я немедленно возвращался домой ночевать. В итоге из дома пришлось сбежать. Она полгода не знала, где я нахожусь (а судьба из Сибири протащила через страну аж до границы с Финляндией), подавала в милицию на розыск. Жизнь вернула; побитого, но не искалеченного (прочее опущу), но мать уже на свободу мою не претендовала. Я побывал в аду, но какой она прошла ад — не представляю. (Павел Телешев)
У меня как-то дурацки он прошел. Все вдруг выросли и стали говорить про секс и встречаться. А я осталась «маленькой» и училась. Хотела поступить и свалить из города. Стало еще сложнее социализироваться. Тело менялось, это было тоже странно. С родителями ругалась, но никаких бунтарских поступков не совершала. Читала «Спид-инфо» запоем и была одинока. А потом вдруг все прошло, я поступила в универ и разом стала нормальным человеком. (Анастасия Решетняк)
Было очень трудно принять те чувства, которые вызывали у меня мальчики, я старалась изо всех сил их в себе давить. И тут вдруг сильно и страстно влюбилась в девочку. Поняла, что бороться с собой бессмысленно, и постепенно научилась радоваться. (Ольга Виниковецкая)
Книжки читал, улетал в другие миры. (Евгений Кьюби)
В 14 лет переехала из России в Израиль и обнулилась — из общества почти взрослых людей-девятиклассников попала в девятый класс, полный беззаботных четырнадцатилетних детишек. Очень странная яма во времени. Еще очень было странно обнаружить себя в классовом делении на популярных и фриков, аккуратно содранном с американской школы из сериалов, и из любимой и задруженной со всеми барышни превратиться в невидимку. В школе, правда, ситуация несколько выправилась где-то за год, но помню, что все равно первые года три жила больше в собственном воображении, ведя диалоги с друзьями до переезда. В 18 лет все это с большим облегчением закончилось, а в армии новый опыт абсолютно всех не в своей тарелке объединил и поставил на ноги. (Ira Polubesova)
Постоянно чувствовала себя несчастной. Хуже всего было в отношениях с друзьями. Ревновала друзей по каждой мелочи, злилась, при этом заискивала перед ними. Помню это душераздирающее чувство одиночества и брошенности, когда узнавала, что подруги разговаривают по телефону друг с другом больше, чем со мной. Буллинг и входящий, и исходящий. А еще чувство собственной отсталости, когда за подругами ухаживали мальчики, а за мной нет. Короче, ужасные времена, кончились годам к 17 и слава богу. Никому не пожелаю жить в таком состоянии, когда каждая эмоция режет как ножом. (Маша Рявина)
У меня не было переходного возраста, отчего я до сих пор не очень понимаю людей. Мне было шестнадцать, когда я поступил в военное училище, при этом я из поздних, у женщин нашей фамилии месячные начинались в шестнадцать. То есть я прямо из детства попал во взрослую жизнь. (Тимур Максютов)
В 13 лет влюбилась в человека сильно старше (никакого «романа», просто сильная влюбленность) и попала в компанию плюс-минус сверстников-поэтов. Мне кажется, без этого я стала бы кем-то совершенно другим, даже страшно подумать. (Hava Brocha Korzakova)
Каждое утро радуюсь, что мне больше не 12. Серьезно. Отвратительное время: внутри ты уже взрослый, а снаружи шлепаешь в школу к 8.30. Не-не-не: внутри ты бунтарь и рок-звезда, а снаружи ты отличница с флейтой и освобождением от физры. Спасалась мрачными песнями и плакатами из журнала «Bravo». Как же мне было плохо все время. Абсолютно ничего не помню, кроме этого — чужие проблемы и окружающий мир меня вообще не очень волновали. А потом я имела счастье наблюдать, как в коллективе, где все были старше меня, эти все вдруг стали вести себя, как капризные дети. И я подумала: ага, то есть цифры не помогают, если ты чего-то не догоняешь. И я как-то расслабилась, увидев, что количество прожитых лет не решает ничего. Так что я просто стала ждать, когда мой возраст начнет более-менее совпадать с самоощущением. И жизнь ко мне вернулась. (Анна Брюсова)
Когда мне было лет 12-14, мы с родителями отдыхали в красивейшем городе Плес — левитановские места, «Над вечным покоем» и все такое прочее. И вот там меня посетило мрачное и мучительное состояние, в ответ на которое я и услышал от мамы формулу «переходный возраст». После того как в 36 лет меня посетила депрессия, мне стало казаться, что и тогда была именно она, а никакой не «переходный возраст». Совершенно отравленное состояние души и нервов с экзистенциальной подкладкой. Тем летом подавленность эмоций иногда перемежалась чем-то вроде ностальгии по уходящему детству, хотелось плакать, казалось, что все лучшее осталось позади. В общем, сегодня это лечили бы таблетками. А тогда меня пытались развлекать, таскали в лес собирать подосиновики, на Волгу — ловить рыбу (чуть ли не единственное, чем я тогда всерьез увлекался). И вот помню, как я сижу в этой лодочке, смотрю на поплавок, а вокруг простор, левитановские виды, умиротворенность и вечный покой… а сам думаю, примерно как тот расстрелянный на водопое лось из анекдота: «Почему вроде все хорошо, а мне так плохо?« (Илья Симановский)
Я прожила пубертат с ощущением, что я в нашем семейном балагане самая старшая, поэтому слегка оторвалась потом в 19 и свалила в другую страну, разгребать последствия. Пока разгребала, подоспел Midlife Crisis, и вот я и оттуда вынырнула, спокойная и уверенная в себе 40-летняя женщина, которая наконец-то знает, кем хочет стать, когда вырастет. (Anna Cornell)
Мой переходный возраст пришелся на 90-е, бедность, переезд в другой город. Ну и на влюбленность, которую запретили. В новом городе не прижилась: ни одной подружки за три года. Спасибо родителям, они поддерживали очень. Я, конечно, все равно ощущала себя одинокой и несчастной. Зато в 17 поступила и переехала в город, где никого не знала. Как бы заново начала. И вот это был кайф! (Алена Белозерова)
Как-то такое время было, что мне переходный возраст было нельзя. Большая семья, много детей, мало денег, девяностые. Вот у меня его и не было. А был потом, позже, к 25 годам где-то, и был не внешним, а внутренним. (Жулдыз Алматбаева)
У меня переходный возраст сгладил спорт. Это были велогонки на шоссе. Как-то сразу все уткнулось в тебя. И лошадиные абсолютно нагрузки, 5-6 тренировок в неделю, это в пятом-то классе. И гонки — где по 70, а где и 100 км. Ты это в 14 лет просто как прогулку не проедешь, а надо гоняться. И ответственность — тебе домой выдают гоночную машину, а ты отвечаешь и за то, чтобы она была работоспособной всегда (перебирали по винтику непрерывно), и за то, чтобы в любом состоянии выйти на старт. Спортлагерь, пять лет, три тренировки в день, постоянный голод, на тихий час никого не надо было загонять — все сами падали. И как собственная мама видит своими глазами, как ты попадаешь в «завал» на гонке и как с тебя кровь течет. И тогдашнее слабоумие и отвага — поехать в спортлагерь «своим ходом», то есть на веле километров 90, а для скорости — «сесть» за грузовиком, то есть гнать под 70 км в час вплотную к большой фуре. Любое торможение равно твоему трупу. И как тебя, полуеврейского очкарика с чудовищным именем, начинают уважать дети рабочих АЗЛК в окраинной советской школе 70-х прошлого века — и ты наконец-то перестаешь драться в обмен на «дай прокатиться на гончаке» (не давал, лишь потрогать). Не, я как-то не помню переходного возраста. (Гамид Костоев)
У меня переходный возраст начался поздно, в 24 года — когда родила сына и в связи с этим первый раз сказала отцу «нет». Пережила… кхм, наверное, до сих пор (мне 38) не закончила переживать, хотя дело явно близится к удачному завершению и нормальной сепарации. (Анна Мазухина)
Полная занятость по школе, по дому и внешнему миру дала возможность не заметить этих мелочей. Вот так же и климакс стараюсь не заметить. Прошу прощения за подробности, но куда ж людям от физиологии? (Элеонора Шангареева)
Стала религиозной — завела для себя дома кошерную посуду, перешла в вечернюю школу, чтобы не учиться в шабат, ходила по праздникам с друзьями в синагогу, читала молитвы. Лет в 17 собралась замуж, но месяца через три передумала. (Ирина Лащивер)
Я ушла в себя очень надолго. Много, слишком много читала, много и старательно училась, пробовала писать, фантазировала, мало с кем общалась, в том числе и с родителями, и меня это не особо тяготило. Бунт против старших и бурный протест, эксперименты с внешностью прошли мимо меня тогда. Скорее сейчас в свои 33 экспериментирую куда больше, чем тогда, когда я выглядела подчеркнуто консервативно. Мой вкус к литературе и музыке во многом сформировался именно тогда. Думаю, мне очень повезло, что мой подростковый возраст выпал на отсутствие постоянного и массового интернета, иначе бы я зависла, вот точно. И что свои эксперименты в писательстве и художествах я оставила в столах и тетрадях, альбомах, а не выкладывала напоказ. (Дарья Аппель)
У меня был ужасный переходный возраст с кучей внутренних драм непонимания меня миром и дикого желания стать уже независимой и взрослой. Если честно, то я не очень понимаю, как я выжила, так как чего только не творила. Будь я на месте моих родителей, я «поубивала бы». (Елена Зорина)
Переходный возраст по мне проехался очень жестко. Как я сейчас понимаю, на пятнадцатом году жизни у меня случился какой-то гормональный сбой и меня накрыла жуткая депрессия. Мир казался нереальным, я ходила по городу с ощущением, что если я толкну ближайшую стену, то вся эта декорация обрушится, а за ней будет пустота и пепел, и ничего больше. Вся еда имела вкус картона. О депрессии я тогда ничего не знала, поэтому пришла к выводу, что со мной просто происходит взросление — прекрасное светлое детство закончилось, наступила серая взрослая жизнь, и так теперь будет всегда. Спасалась от этой серости, ясное дело, большой любовью, очень драматической, к взрослому творческому алкоголику. Бонусом мне добавились семейные проблемы, я выпустилась из школы с троечным аттестатом, ушла из дома. Выжила, по-моему, на чистом упрямстве, потому что умереть (равно как и вернуться домой) означало проиграть родне, которые скажут: «Мы так и знали». Отпустило меня только годам к двадцати пяти. (Anna Perro Pankratova)
Было ужасно. И в школе, и дома. Только сейчас я понимаю, что побои в семье и природная обособленность с чувствительностью сыграли злую шутку — я была неудобной везде. Оттого считала себя ужасно некрасивой и несуразной. Это были времена постоянного внутреннего ужаса и отчаяния. (Александра Каминская)
О, отличное было время. Никогда не чувствовала себя настолько нормальным обычным человеком. Все как у всех. Но при этом вроде как можно — про переходный возраст взрослые в курсе. В общем, пара лет полной безответственности и свободы. Все резко закончилось на вступительных экзаменах. (Nina Milman)
Вкратце я пережила переходный возраст в борьбе за свое имя, за то, чего я стою. Влюбилась в 15 в мальчика старше на семь лет, семья свирепствовала из-за его родителей, но, на их радость, я через год сама с ним порвала. Папа очень сильно за мной следил и был крайне категоричен в некоторых моментах. Но я не ропщу, так как это в конечном счете сделало меня тем, кто я есть сейчас. Естественный процесс. (Наталья Сида)
Я пережила переходный возраст с друзьями и подругами, музыкой, болтовней часами по телефону с мальчиками, поцелуями в подъезде, с портвейном и сигаретами в нем же, как же иначе. В 15 лет вышел Queen — «Богемская рапсодия». Я приросла к полу, слушая диск. Эта музыка перевернула все раз и навсегда. Потом уж серьез пошел. «Над пропастью во ржи», Гессе, Белль, Стругацкие, Саган и так далее. (Natalja Galtsova)
Переходный возраст я пережил ближе к пятидесяти. (Александр Гаврилов)