Ощущение «по крайней мере, я там многому научусь» — вполне, кажется, распространенная мотивация для того, чтобы заняться странной работой; проблема только в том, что иногда ты и представить себе не можешь, чему эта самая работа тебя научит. Огромное спасибо писательнице Нелли Шульман, поэту Виктору Шепелеву, ученому Асе Казанцевой, писателю Жеке Шварцу и всем-всем, кто делился с нами историями, — честное слово, они многому нас научили.
Когда мне было 16, я хотела устроиться на работу, чтобы быть самостоятельной. Но так как я была стесняшка, я попросила папу помочь. Папа устроил меня в бюро ритуальных услуг гравировщиком по граниту. Но любовь к кладбищам у меня была и до этого. Иногда подумываю вернуться в это дело. (Олександра Ткаченко )
Взломал защиту спектрумовского UFO для папиного коллеги. Вот сейчас перезвонил папе за уточнениями, а то за давностью лет не помню подробностей; говорят, что мне заплатили что-то около пяти баксов. «Лицензия» стоила плюс-минус столько же, но дорог был, по-видимому, перевоз. (Ricecar)
Пару раз работал форточником, легально — помогал открывать захлопнувшиеся двери изнутри. Комплекция позволяла — я на спор «проходил» через решетки и ворота. (Ujin)
Учил кадровый департамент одного крупного банка, как проводить фокус-группы, если их сотрудники не готовы говорить под запись. Обычно же как это бывает? Фокус-группы проводят, затем записи расшифровывают, а после они анализируются и пишется аналитический отчет. В итоге был разработан особенный сценарий фокус-групп, а в зале кроме этих людей и меня как ведущего сидело пятеро ассистентов, которые стенографировали то, что происходило на группе, в особых темплейтах. После этого мы собирались с ними и обсуждали, кто что запомнил и что вынес. Получалось очень живо и в чем-то по-постмодернистски — обсуждение обсуждения. Подумал, что, наверное, такая технология была бы применима не только в доцифровую эпоху, но и вообще до изобретения аудиозаписи. (Teplorod)
Я однажды, лет в 18, была фотографом на камерной свадьбе весьма юной девушки, похожей на Ольгу Кабо, и микроолигарха-грека. Всё с самого начала пошло не так: основная батарейка оказалась севшей и в ЗАГСе почти ничего снять не получилось, потом мы поехали гулять на Поклонную гору и невеста, заговорщически подмигивая, утащила меня «в туалет», а на самом деле стрельнуть у меня сигарету, курить которые он ей запрещал. Потом был ресторан на последнем этаже «Мозгов», на который у меня были большие фотографические надежды. Но по дороге заговор с курением раскрылся, невеста пила Moet из горла на пассажирском сидении, грек то разражался воплями, то причитал: «Боже, моя девочка на нашей свадьбе пьет из бутылки», я попискивала с заднего сидения. В итоге прямо на ступеньках здания РАН случился пик скандала, ресторан был отменен, а меня отправили домой. Но вообще выглядело так, как будто эти двое и правда очень влюблены и у них были все шансы остаться вместе и по сей день. (Weekend)
За $200 нарисовал в блокноте дизайн архитектуры одной из подсистем (как выяснилось через много лет) порносайта. Собственно рисовал просто так, услышав про интересную задачу, деньги мне потом вместе со «спасибо большое, работает» отдали. (Walking)
Четыре месяца (с сентября по декабрь) торговал хлебом в ночном киоске; был туда послан, насколько я понимаю, в качестве воспитательного жеста мамой: она работала главбухом крупного хлебного предприятия, и на мое пафосное «готов делать что угодно, лишь бы зарабатывать собственные деньги» ехидно сказала, что вот, есть вариантик. Смена длилась 12 часов (с 8 вечера до 8 утра, кажется), четыре дня через четыре (а днем университет), первые часа три разогнуться некогда — народ по пути домой сплошным потоком идет за хлебушком, ночью в принципе можно дремать, покупают раз минут в 20-40; с середины октября можно дремать только обняв обогреватель (у меня до сих пор следы ожогов на коленях). В стенах киоска скребутся мыши; ночные грузчики (не зная, чей я сын) предлагают то бухнуть, то левак. Задней стенкой киоск выходит на территорию хлебозавода (поэтому по крайней мере не страшно и есть куда выйти в туалет — кстати, вход в туалет через грязный предбанник завода, другая дверь из предбанника всегда открыта в цех, на полу перед дверью лежат противни со свежим хлебом, по ним бегают мышки). Это было еще до мобильных компьютеров, то есть из всех развлечений у меня была только книжка, и не дай бог она среди ночи закончится — можно взвыть. Пару раз хлеб забирали не заплатив («дай пощупаю, мягкий ли» — вырвать и уходить, мне далеко оббегать с территории завода, да и стремно); почему-то наутро сумма выручки обычно не сходилась на 2-5 гривен всегда не в мою пользу (при зарплате, кажется, в 160 гривен). Почему-то еще очень хорошо помню, как пришедшая утром дневная смена рассказывает, что в новостях сообщают — в Америке самолет врезался в небоскреб (9/11 то есть). Сбежал в конце декабря — с мамой-главбухом мог себе позволить сказать: «А можно я со следующей недели больше не работаю?» (Zverok)
Я в 19 лет была воспитателем в лагере, в отряде из двадцати двух пяти-шестилетних девочек. Это была моя самая ужасная работа в жизни, три фуллтайм работы юристом (я юрист) лучше, чем это. У меня был 18-летний напарник-гранж, который большую часть времени лежал на кровати и слушал «Нирвану», а я как-то справлялась с девочками. Каждый день были какие-то конкурсы, к которым надо было готовиться (конкурс икебаны, конкурс на лучший вигвам, танцевальные конкурсы, конкурс на лучшую постановку одного из подвигов Геракла и т.д.). В них наши шестилетки участвовали наравне с 16-летними лбами. Каждое утро мне надо было поднять отряд, вывести на зарядку, проследить за тем, чтобы они убрали свои кровати, потом отвести их на завтрак, предварительно построив по парам; после этого мы шли купаться на Финский залив, где ты отвечал за жизнь каждого из детей, потом я разводила их на разные кружки типа выжигания по дереву, после этого обед, тихий час (во время которого я лихорадочно пыталась подготовиться к вечернему конкурсу), полдник, свободный час, ужин и вечерний конкурс, в котором мои девочки обычно проигрывали, поэтому мне приходилось еще час утешать их и ругаться с администраторами лагеря, объясняя, что нельзя оценивать по одной шкале шестилеток и шестнадцатилетних ребят. После этого все шли мыться, и один из нас, воспитателей, укладывал детей (это занимало порядка трех часов, так как все 22 девочки жили в едином зале, поэтому шла цепная реакция и по истерикам, и по плачу по маме), а второй шел на планерку о***ваться (получать нагоняй. — прим. ред.) от администрации лагеря. А потом я, как правило, до трех ночи готовилась к завтрашнему конкурсу и засыпала часов до 7. Заработала я что-то около 2100 рублей за три недели воспитательства, и с нас еще вычли из этого деньги за питание. (Sikamikanico)
Когда мне было 20, я хотела стать флористом и пошла учиться в самую крутую сеть цветочных магазинов в Киеве. На второй же день меня отправили «вертеть свечи» на склад. Это типа мне дают сколько-то ящиков парафиновых свечей самой разной формы, иногда весом килограмм, и их нужно одинаково обернуть сначала одной полосочкой бумаги, потом сверху еще одной, потом сверху перевязать бечевочкой с логотипом сети, и так примерно часов шесть, а потом назад в магазин, где еще шесть часов на ногах — в основном таскать тяжелые ящики и вазы с цветами и водой. Смены по 12 часов два дня через два. Так продолжалось пару недель, потом случилось 14 февраля (хуже только 8 марта и неделя перед ним), и я поехала на склад делать миллион почти одинаковых букетиков из одного розового гиацинта, одного белого тюльпана, одного чего-то тоже розового, не помню, а также зачищать от шипов миллионы алых роз сортов «Гран-при» и «Престиж», и с тех пор я ненавижу срезанные гиацинты, потому что у них какие-то адово ядовитые луковицы, а мы все это, конечно, делали голыми руками, потому что в плотных перчатках не та чувствительность, чтобы красиво узлы вязать, а медицинские не выдерживают розовых шипов и слишком быстро рвутся. Так я узнала, что у флористов нарощенные ногти почти всегда, одна из старших коллег наловчилась их наращивать, ну и делала ногти другим коллегам по вечерам после работы. Я выдержала во флористике три месяца или четыре, не помню. С тех пор на чай стараюсь оставлять, когда цветы покупаю, адская работа. Платили к тому же очень мало, несмотря на пафос заведения. Правда, я многому научилась. (Glottalstop)
Я работал в Ленинградском зоопарке программистом. Мне было лет 20, наверное, и продержался я пару недель. Во-первых, разобраться в их монструозной системе мне оказалось не по силам. Во-вторых, я был единственным мальчиком в комнате на 20 человек, и (в большинстве немолодые) сотрудницы занимались в основном тем, что меряли чулки и хвастались друг перед другом, не обращая на меня внимания. Зато я спас из мусора и утащил домой типографски напечатанную табличку «В связи с плохой погодой обезьяны не демонстрируются». (Valera Fooksman)
При том, что я по образованию журналист вообще-то, несколько месяцев проработала в мастерской по изготовлению авторских кожаных сумок. Узнала кучу технических нюансов и не только. (Sashashcha)
Будучи студентом, я получил подряд на обслуживание оргтехники в одном из метрополитеновских депо, и после учебы ездил по вызовам, чтобы заправить картриджи, почистить копировальные аппараты и проч. Через какое-то время у меня стало два таких депо. И я периодически начинал паниковать, когда не мог достаточно оперативно решить проблемы, или на меня кричали тетки из бухгалтерии, что у них «ничего не работает». И тогда мой папа сказал: «Чтобы сделать людей счастливыми, не всегда надо быстро все починить, иногда надо просто поговорить с ними, чтобы они чувствовали, что ты их не бросил и что их проблема будет решена». С тех пор у меня было довольно много отделов техподдержки, и это правило работало (и работает) всегда, и я всегда рассказываю его сотрудникам. (Pozorro)
Три месяца торговал бензопилами на рынке «Садовод», и так успешно, что забыл про зарплату, хозяину магазина пришлось мне напоминать. (Burzoom)
Я в студенческие годы эпизодически подрабатывала певицей на праздниках и корпоративах. Училась и на дневном, и на вечерке, и, когда получалось, перехватывала заказы. Очень тренирует терпение и навыки общения с разными слоями населения в разных состояниях. Потом защитила оба диплома и пообещала себе, что теперь у меня будет нормальная работа. Получилось. (Vezunchik)
Однажды в студенчестве несколько раз ходила в антидемпинговую ходку по федералам. Я тогда работала в сотовом ритейле (региональная компания, которая постоянно конкурировала с федеральными сетями), и собственник подумал, что бороться с демпингом федералов надо радикально. В итоге каждому из нас было выдано по 300-600 тысяч рублей наличными, задача была следующая: нужно было проехаться по нескольким торговым точкам — «Евросеть», «Мегафон» и т.п. — и выкупить ВСЕ кнопочные телефоны определенных моделей (по списку), за каждый купленный телефон полагалась денежка. В итоге федералы остались без недорогих телефонов, наш регионал получил кучу этих телефонов по цене ниже заводской, а мы — по 5000-6000 рублей за каждый рабочий день в таком формате. Дико странная история, но в студенчестве, когда такая сумма для меня была месячным бюджетом, так легко и весело заработать ее было приключением. Приходилось придумывать разные легенды, зачем нам столько телефонов, почему мы платим наличкой, зачем мы берем телефоны без гарантийников и симок (нельзя было светить паспортные данные). А одного из нас в точке «Мегафона» заперли в подсобке и не выпускали, угрожая полицией. До сих пор помню дикое пьяное ощущение от того, что у меня в сумке лежит несколько котлет денег, на которые в своем родном городе я могла бы квартиру купить. (Dallas)
Подрабатывал проводником для фур: из Казани в Москву пригоняли фуру для разных цисок и прочего телекоммуникационного оборудования, моя задача была встретить машину за МКАДом, провести ее тайными тропами через все гаишные посты (почти в центр надо было пробраться), проследить, что оборудование грузят именно то, которое по накладным проходит, и точно так же, тайными тропами, отправить обратно. Давно дело было, Третьего кольца еще не было, навигаторов, понятно, тоже. Приходилось хорошо знать город, особенно всякие «пьяные дороги» и прочие способы миновать шмон: въезд в Москву дальше окраин грузовикам был уже тогда запрещен, да и накладные регулярно были какие попало, вплоть до написанных от руки. (Eth0)
В самом начале нулевых мы с отчимом писали рецензии на книги и сайты для журнала «Хакер». Точнее, писал в основном отчим, а я занималась литературным редактированием, чтобы тексты соответствовали стилистике журнала. Например, написано: «каждый современный компьютер подключен к сети интернет», а надо, чтобы стало «каждый клевый комп воткнут во всемирную сетку». На всю жизнь запомнила жемчужину среди наших находок — сайт о способах мастурбации. Там предлагалось, например, лечь в ванну, выставить наружу головку полового члена и посадить на нее пригоршню живых тараканов, чтобы они осуществляли приятное щекотание. (Ася Казанцева)
В 2000 году я училась в университете в Японии и занималась в местной секции верховой езды. На корм лошадкам студенты зарабатывали, подрабатывая мусорщиками в супермаркете. Работа, как ни странно, была непыльная, я сидела в подвале, куда раз в 15-20 минут подъезжал подъемник с картонными коробками, из которых надо было убрать мусор в контейнер, а потом кинуть коробки под пресс. В коробках попадались вполне приличные остатки еды — суши я брать не решалась, а вот фрукты частенько приносила в общагу и делилась с соседками. Остальное время я учила иероглифы. Однажды я ехала в лифте с огромной тележкой, полной мусора, и тут в лифт зашли две приятные японские дамы, одна из них посмотрела на меня сочувственно и сказала: «Ну и тяжелая же у вас работа!» На какой-то миг я почувствовала себя гастарбайтером. (Юлия Альбова)
Однажды мы месяц отработали с другом гардеробщиками в известном питерском театре. Самым интересным было запоминать людей, которые забывали номерки (а такие встречались на каждом спектакле), а потом, после спектакля, заставлять их ждать до последнего, но и после этого настаивать, чтобы они описали свое условное пальто вплоть до пуговиц, до содержания карманов и цвета ниток, которыми были пришиты заплатки. Мы оправдывали себя тем, что при потере условного пальто (или если бы мы, например, отдали вещь не тому человеку) оштрафовали бы нас — так себе оправдание, конечно. Стыдно до сих пор. И еще стыдно за то, что мы – два хороших мальчика из интеллигентных петербургских еврейских семей – так и не посмотрели ни одного спектакля, зато отточили свое мастерство в преферансе. (Жека Шварц)
Забивала в базу данных анкеты покупателей (ну вот это самое «найдется ли у вас время ответить на пару вопросов о нашем майонезе»). Вышла с этой работы с глубоким убеждением, что люди врут всегда (особенно радовали массово попадающиеся сочетания типа «какой у вас доход на семью» — ниже черты бедности, «какое вино вы пили в течение последнего месяца» — что-то стоимостью в эту самую черту бедности), и ненавистью к одной из интервьюеров. Барышня, во-первых, писала черной ручкой (оказалось, что, несмотря на кажущееся удобство в чтении, глаза отключаются через полчаса), а, во-вторых, была очень старательной и записывала интервьюируемых в потоковом режиме, включая их политические предпочтения и воспоминания о счастливой юности в СССР, используя для этого поля, пробелы между строками и вообще любое белое место на листе. Как же я её ненавидела, господи. (Ievgeniia Dukhopelnykova)
Работал промышленным альпинистом. До того момента, как оборвалась веревка, на которой я висел на 8 этаже. Дело закончилось хорошо — я удержался на отливе окна и минут через 10 даже докричался до работающих внутри квартиры отделочников, и меня впустили внутрь. После этого случая предпочитаю зарабатывать головой. (Ivan Smerdov)
Когда-то решила, что на ходули залезу только от голода. Я боюсь высоты. Мне страшно стоять на табуретке. А ходули — это минимум 50-60 см, в России обычно метр. В общем, искала работу фаерщицей, а получила — ходулистом. Ходить научили. Так и хожу периодически по праздникам. А высоты до сих пор боюсь. (Анна Кругликова)
Много лет назад, еще в Питере, в институте, надеясь срубить шального бабла, я записалась продавать воздушные шарики. Гелиевые. Близился день всех влюбленных, а в это время шарики, как известно, в ходу. Как продавать гелиевые шарики? Да очень просто. На какой-нибудь условно-проходной точке (около метро, супермаркета или чего-то подобного) выгружают баллон и тебя. Именно что выгружают, баллон очень тяжелый. Ты стоишь весь такой веселый, отворачиваешь вентиль, надуваешь шарики газом, заворачиваешь вентиль, завязываешь хвостики и отдаешь покупателю. Профит. Меня выгрузили часов так в 12 дня около какого-то супермаркета в Купчино. Cияло солнце, было очень много народу. Чуть ли не все они, *** (заразы. — Прим. ред.), хотели по шарику. Дело, напоминаю, было в феврале. Через пару часов мои пальцы замерзли до полной почти неподвижности. Еще через час замерзло и все остальное. Торговлю пришлось свернуть. Я стояла возле баллона, дула на руки и посылала потенциальных покупателей нах. Говорила, что шарики кончились. Иногда возвращались те, кому я надула шарики в самом начале рабочего дня. Они чувствовали себя обманутыми: хвостики, завязанные полуокоченевшими пальцами, немножечко пропускали воздух. И вначале шарики выглядели ок, но минут через 40 сдувались. Покупатели говорили, что я их опозорила перед соседями. Я оправдывалась, но не очень. Кому-то даже вернула деньги. Я хотела просто продержаться до 7 часов вечера, когда за мной обещали приехать. В 7 их не было, и в 7:30 тоже, а в 8 закрылся супермаркет. Все люди моментально куда-то исчезли, остались только я и *** (чёртов. — Прим. ред.) баллон. В 8:30 на пятачке выключили свет. И только в 9 с копейками на ржавой «Газели» приехали-таки мои работодатели. Они сознались, что совсем про меня позабыли, и только на складе, пересчитывая баллоны, поняли, что одного недостает. Точно! У нас же еще была девочка в Купчино! Я заработала что-то около 600 рублей и худшую в моей жизни простуду. Еще тогда можно было понять: особой пользы в этой вашей работе искать не приходится. Если делать, то только совсем по любви, да и то не факт. (Аня Торопова)
В ранней юности два раза поработала в секте девочкой-экстрасенсом. Закатывала глаза, рассказывала потенциальному члену, чего провижу. Провиденное изучала перед этим на листочке, полученном от частного детектива. Членство в «секте» стоило адских денег, что там внутри происходило, не знаю, антураж был готичный. С тех пор хорошо гадаю на чем угодно. Имен не помню. (Natacha Landes)
Я по просьбе знакомого полиграфиста редактировала брошюру для тренинга «Как бросить курить». Это была очень непростая работа, но не потому, что автор брошюры был индиец и по-русски писал как в хороших пародиях на плохие переводы. А потому, что он при этом (довольно ловко) использовал психологические упражнения, риторические приемы и всякое НЛП, что мне, естественно, приходилось не то что сохранять, а угадывать и создавать. И вот меня настиг неожиданный эффект. Я чувствовала неодолимую, смертельную потребность безотлагательно бросить курить. Это решило бы все проблемы, это спасло бы меня, страну, кардинала, мир! А иначе жизнь бессмысленна. Но бросить я не могла, потому что не курила! Спустя неделю знакомый полиграфист виновато сообщил, что индиец слился, заказ пропал, и все, что он, полиграфист, может — это выдать из своего кармана тыщу за труды нам на двоих с верстальщицей, которая приводила брошюру в пригодный для печати вид. На эту тыщу мы с верстальщицей немедленно заказали пиццу в редакцию газеты, где все вместе и работали. А паника от того, что не могу бросить курить и тем спастись, еще долго накатывала, от чего я нервно хохотала. (Марина Крылова)
Огромное спасибо всем, кто поделился с нами историями. Присоединяйтесь к нам на фейсбуке и в телеграме — мы собираем и рассказываем истории именно там. Хотите рассказать свою историю на эту тему? Пожалуйста, пришлите её на story@postpost.media, а мы иногда будем пополнять наши подборки.