Любовь к иглам, жирненькая плазма, православное донорство и социальный долг — в День донора мы публикуем подборку историй, которые нашему корреспонденту Анне Синяткиной рассказали трансфузиологи — сотрудники станций по забору донорской крови. Огромное им спасибо за эти 25 историй — и за ту работу, которую они делают.
Некоторым очень нравится, когда входит игла. Они говорят: «Кайфую… Самое любимое ощущение, только для этого сюда прихожу. А когда вы ее вытаскиваете — еще лучше!» Причем не один человек такой. (Анонимно)
Звезды иногда приходят сдавать кровь — вон Джигурда приходил, пел мантры своим грудным голосом, и когда пришел, и когда сдавал (может быть, и не мантры, но не совсем песни). (Александра)
Когда-то я работал в Туле, там есть Тульская воздушно-десантная дивизия. Начмед этой дивизии обратился ко мне и попросил всех десантников пропустить через Центр забора крови. Многие из них направлялись в Афганистан, в условия боевых действий, и мы на практике столкнулись с тем фактом, что молодые люди, здоровые бойцы, все по-разному реагируют на процедуру: при виде крови, допустим, могут сознание потерять (не говоря уже о реакции на кровопотерю). Кстати, женщины, в силу своих физиологических особенностей, лучше переносят кровопотерю, чем мужчины. Наша практика показывает: даже при незначительной кровопотере человек может потерять сознание, стать беспомощным, а в условиях боевых действий, особенно в горах, счет идет на минуты. Если человек выключился из борьбы, он может попасть в плен или погибнуть. Мы стали анализировать, что делать, и выяснилось очень важное: те, кто успел в учебной части до отправки на фронт стать донором, оказался адаптирован и не боялся крови: не терял ориентацию, не падал в обморок, был боеспособен — знает, что его перевяжут и будет нормально. И тогда возникла идея всех бойцов обязательно привлечь в ряды доноров, чтобы они адаптировались к крови. Как показала практика, многим это спасло жизнь. И еще: когда захватывали в плен афганцев, молодые бойцы зарились в качестве трофеев на часы и оружие. А те, которые уже прошли школу боевых действий, брали из ранца кровезаменитель — и больше ничего: афганцы тогда уже были оснащены западными системами в пластиковых мешках, и бойцы сами себе могли делать переливания. В горах нет штатива: вколол, лег, мешок под спину — и под весом тела перелил: в первую очередь при кровопотере человек страдает от потери не крови как таковой, а жидкости и давления — от снижения ОЦК, объема циркулирующей крови. И поэтому самый дорогой трофей был кровезаменитель, и кто был донором — пользоваться им не боялся. (Евгений Поперечный)
Сидя сдавали, в кресле. Мальчику стало нехорошо, он стал терять сознание. Я держу его, чтобы он не упал с кресла: он сидит, я стою. И ему, видимо, начинает что-то сниться, и он меня так: ать! — и за грудь укусил. Немножко больно было. А он и не помнит, что это ему снилось такое. (Анонимно)
К нам вот Маша с Ромой ходят. Сидели, общались внизу на лавочке. Он ее спрашивает: «Куда, девушка, пришли? А как вас зовут?» Потом: «Давай еще раз сдадим». — «Давай». Еще раз пришли, и еще раз пришли. Потом у них, видно, закрутилось. А сейчас вижу — они уже с детками: сначала с одним пришли, теперь у них двое. У него свой бизнес, у Ромы, а Маша сейчас с детками сидит. Почетными донорами стали — и все продолжают приходить. (Оксана Давидюк)
Парень сдавал второй раз. Привел девушку. Она лежит, сдает совершенно спокойно. Он до нее сдал, присел к ней на донорское кресло и ее за ручку держит. Мы ее спрашиваем: ну как, у вас все нормально? На парня не обращаем внимания, он опытный уже, чего на него смотреть-то. В итоге он поворачивается, видит иголку у нее в руке и сползает по креслу на пол. Откачивать пришлось. Он еще и ногами в наше ведро влез, которое с отходами кровяными. А в другой раз донор потерял в этом ведре телефон. (Анонимно)
Я когда работать пришла на кровь, мальчик рассказывал, почему он стал донором — папа тоже донором был, и попал в аварию, и очень много крови потерял, и выжил, и вот, наверное, из-за того, что привык к потере крови. И мальчик теперь тоже стремится Почетным донором стать. (Татьяна Воробьева)
Иногда людям кажется, что мы им обязаны. Звонит человек и не понимает, что нельзя сдавать с весом меньше пятидесяти килограммов: «А я хочу». Или люди, у которых есть какие-то серьезные заболевания: «А я хочу». «Мне надо сдать в воскресенье, в восемь часов вечера — другого времени у меня нет, — вы же говорите, что у вас крови не хватает…» (Александра)
99% людей, которым я сказал, что я трансфузиолог, спросили: что? (Алан Кумалагов)
У людей бывают очень странные мотивации. Звонил молодой человек, который состоит в какой-то секте, и ему его учитель сказал, что ему надо сдать кровь. Многие хотят сдать кровь, потому что у них какое-нибудь заболевание — например, переизбыток железа: врачи назначают кровопускание, а люди не понимают, что кровопускание — это не донорство. (Александра)
Был у нас список удивительных вопросов от доноров. «Что я сейчас сдаю? — Кровь. — А плазму как сдавать?» Еще: «А сами вы сдаете? — Сдаю. — А сколько вы сдаете? А льгот для вас нет?» Конечно, есть. Мы же не как все люди, у нас все восстанавливается — лей не хочу! Еще вопрос: «А кровь тепленькая?» Мы обычно отвечаем: «Если вы живой, то тепленькая…» Или, скажем, молодой человек с девушкой приходят и спрашивают: «А мы можем рядом лечь?» Ну, если только валетом… (Анонимно)
Кто постоянно ходят, особенно друзья — вот у нас есть два товарища, они всегда соревновались, у кого быстрее. То есть им всегда надо было медсестрам одновременно уколоть, и они всегда — быстрее-быстрее-быстрее. У тебя 6.02, а у меня 6.01, всё! (Ирина Лосицкая)
Недавно донор пришел, а плазма прямо жирная. «У вас, — говорим, — плазма хилёзная, вы, наверное, что-нибудь жирное ели? Сосиски?» — «Да-да, шпикачки!» — «А что ж вы внизу не сказали? А что еще ели?..» — «Рыбу… Забыл, как называется». — «Окунь?» — «Точно!» По плазме завтрак определяем. (Наталья Бакулина)
Я здесь недавно и сама я донором пыталась, конечно, стать, но ввиду своих анатомических свойств — вены слишком плохо видны — к сожалению или к счастью, не донор. Но хотела бы быть. У медиков особая мотивация, мы изнутри системы видим — куда это, для кого это и что это реально может спасти жизнь человеку. Можно понять тех, кто сдает кровь за деньги — любой труд должен быть оплачен, конечно (и, наверное, не тот менталитет в России, чтобы кому-то что-то просто так давать). Но есть те — очень маленькая часть, — кто понимает, что если ты творишь добро и бросаешь его в воду — оно тебе вернется в десять раз больше. Среди молодых людей таких очень много — лет двадцати: не знаю, почему, но они в основном сдают безвозмездно, а вот старшее поколение — не знаю, от тридцати — чаще только за деньги; наверное, такой отпечаток прошлой жизни. (Наталья)
Вчера у нас донор лежал на плазме. У него плазма была мутная, хилёзная. Нарушение диеты. Я у него спрашиваю: «Вы диету соблюдали?» Он: «Да-а!» Зову врача нашего, Николая Анатольевича. Он начинает с ним беседовать, тот говорит: «Ну я поужинал! — Что ели? — Бутерброды! — С чем? — С варено-копченой колбасой! — А еще было что-то к бутербродам-то? — Да-а! — Что? — Майонез! — А во сколько вы ужинали? — Часа в два ночи». (Ирина Лосицкая)
Сейчас вот пост идет, православных у нас очень много доноров. С религиозной точки зрения люди знают, что в пост нельзя мясо есть, — но если кровь сдавать, им разрешается не соблюдать пост так строго: послабление выходит. Но некоторые продолжают и пост держать, и людям помогать. (Ольга Сухорукова)
Муж у меня клинический трансфузиолог — у нас семья трансфузиологов, династия (продолжения, правда, у династии не будет, как мы выяснили, когда наш ребенок в обморок упал от вида собственной крови). К нему пришел первичный мальчик — донор первичный, то есть в первый раз. Он боялся. Боялся-боялся-боялся. Весь персонал уже знал, что он боится. Все соседние доноры знали, что он жутко боится. Кажется, он только что в соседний корпус не сходил рассказать, как он боится. Одна донорша, которая давно ходит уже, не выдержала, подошла к нему, за ручку взяла и говорит: «Ну Данечка, ну что ты боишься? Ну успокойся. Все будет хорошо. Смотри: я рядышком, за ручку тебя держу. Все хорошо». Он сдал благополучно — лежал ее слушал, и сдал. Молодец она. (Анонимно)
Профессиональная принадлежность донора очень о многом говорит. Заводы, ОВД и офисы — это вообще разные миры. А студенты — особая категория. У студентов всегда мания кому-то помочь — они с гемоглобином 90 сдавать рвутся: «Надо помочь!» Частая история: если мы отказываем студенту, он начинает плакать — я не выполнил свой гражданский долг, как на меня теперь люди смотреть-то будут. Заводские — те ради справки сдают: «То есть как это я сдавать не буду — значит, справку не получу?!» ОВД — им просто поржать нужно. У них очень много историй, и им кажется, что всем сотрудникам интересно послушать эти истории. Я сижу иногда на аппарате, колем палец, а донор делится воспоминаниями. Вот я сидела проверяла АЛТ — как правило, этот показатель повышается из-за жирной еды, тогда кровь сдавать нельзя. И естественно, рядом со мной выстроилась целая колонна, и они решали: чья шаурма, чьи чебуреки сейчас «вылезут» на анализе, а чьи нет. «Ну-ну, че там у меня, че там у меня?» И когда я их не допускала до сдачи, они — «О, да-а!». Самые веселые люди. А офисные люди — самые умиротворенные: не все, но в основном — хорошие люди, адекватные. Только среди офисных много тошнотиков, но тошнотиками нас не испугаешь. (Анонимно)
Как-то к нам обратился медицинский представитель посольства Соединенных Штатов. Она отслеживала цепочку оказания помощи гражданам Соединенных Штатов, которые работают в посольстве (они же лежат в наших клиниках, а большинство этих клиник получают кровь и компоненты у нас). Эта дама попросила взглянуть на технологии и методы работы у нас в центре забора крови. Результатами осмотра она была приятно удивлена, сказала: я, мол, буквально завтра встречаюсь с послом, доложу ему. Через пару дней поступил звонок: она действительно доложила послу, а посол и говорит: «Почему бы нам тогда не стать донорами?» Без ложной скромности, мы бывали во многих странах и знаем состояние служб крови: то, что мы никому не уступаем, это однозначно, а зачастую кое-кого и превосходим. И вот нас пригласили в посольство, и мы, по-моему, три года подряд туда ездили. В первых рядах сдавал кровь посол Соединенных Штатов. Оказалось, что он донором являлся с 16 лет — видимо, их законодательство позволяет. И он, очень симпатичный человек, старался так построить свой график, чтобы когда мы приезжали, он был свободен от встреч. Сдавали и морские пехотинцы — они охраняют посольство — и мужчины, и девочки под два метра, тоже симпатичные, — и персонал медпункта сдавал. С этим послом очень интересная предыстория: он учился в Санкт-Петербурге и там познакомился со своей будущей супругой. Они прекрасно русским языком, естественно, владеют. И вот он рассказывал: его отца каким-то образом дороги войны занесли в Россию, и он был чуть ли не единственный американский гражданин, который находился в составе действующей армии и воевал на северном фронте — в районе Кольского полуострова, в Мурманске. И когда военные действия стихали, его лично на своем самолете вывозил Георгий Константинович Жуков. (Евгений Перепеченый)
Работаю здесь, в службе крови, десять лет, скоро будет одиннадцать. Сразу пришла руководителем выездной бригады. Во всех местах дело поставлено по-разному. Мы вот ездим на предприятие «Союз» в городе Дзержинске, там очень хорошо у них все организовано — в заседаниях донорского движения даже участвовал прежний городской глава; люди приходят сдавать кровь целыми семьями, и их награждают в конце года. Бывает, что ходят папа с мамой, потом подрастает ребенок, они его приводят, ребенок женится и приводит супруга или супружницу. Целыми кланами ходят. А вот самый странный выезд за последнее время — «Единая Россия». Пять доноров, и тех с улицы созывали. Для чего организовано — непонятно. Галочку поставить. Для чего галочка? Задействованы люди, затрачено время, а результат нулевой. Обидно: могли бы поехать на какой-то другой выезд, где была бы отдача от людей. (Анонимно)
Один донор пришел и говорит: вы, наверное, режете системы после нас (это он про плазменные системы, в которые кровь сдают). Нет, говорю, утилизируем, выбрасываем. Он говорит — а мою отдадите мне? Я говорю: нельзя, мы отчитываемся по ним. Он говорит — жалко: нигде не могу физраствор найти в бутылках. И иголки толстые нигде найти не могу. (Ирина Лосицкая)
У нас две девушки из баптистской церкви приехали, сдавали не в первый раз. Когда пришли к нам на тромбоциты — мне вообще казалось, они приходят к нам, как тюлени: все тюлени вроде бы приплывают умирать в одно место, вот так они все ходят в обморок падать в наш зал. Приходит одна девушка, говорит: я хочу экскурсию посмотреть. Мы на нее смотрим, она сине-зеленая. Мы ее сажаем на стульчик, она вырубается. Заходит вторая девушка: я тоже с экскурсией… И вырубается. Первая девушка в судороге, мы ее кладем на пол. И как только мы ее со стула сняли, другую девушку выворачивает четко на то место, где только что была предыдущая. Как в кино. И кругом доноры лежат. (Анонимно)
У студентов социальная направленность очень развита, просто удивительно. Девушка лежала — я только из декрета вышла, колола ей. Ее аж трясло. Она лежала и дрожала. Я спрашиваю — почему у вас такая реакция? Она говорит: «Я очень боюсь, боюсь уколов, боюсь иголок». Я говорю: «А для чего вы пришли, если так боитесь? Экстрима если хочется — можно с парашютом прыгнуть…» Она говорит: «Я должна выполнить свой социальный долг». Я ее прямо… зауважала. (Ирина Лосицкая)
Иногда определяешь одну группу крови человеку, а он тебе говорит, что мама ему в детстве называла абсолютно другую. Начинает обзванивать всех своих родственников, спрашивать, какая группа, ему все говорят, что не такая, как мы определили. Мы говорим: «Ну вот что видим, то и говорим, мы не знаем, почему у вас так в карточке было написано…» А потом человек идет и всей очереди рассказывает, что мы неправильно группу определяем. Самое прикольное было в Клязьме: донор сдает кровь, а у него нататуирована группа крови — четвертая: он служил, ему определили четвертую группу крови. Определяем — у него третья. Он говорит — как?.. Мы говорим: окей! Может быть, слабая А, такое бывает, мы не видим тут глазками, на аппарате все выяснится. Договорились, что мы ему перезвоним, когда будут известны результаты. Проверили на аппарате: нет, третья группа… (Анонимно)
Вообще мы любим своих доноров, а они нам не верят. Одна женщина так и сказала. Я ей говорю: я вас люблю. А она: я вам не верю, вы всем это говорите. Я ей: да я вам клянусь, что я вас люблю! Всех! У постоянных доноров даже помнишь географию их вены: глубину, извилистость. (Татьяна Воробьева)
В последнее время очень, очень много «первичников» из молодежи. «Вы раньше сдавали кровь? — Не-е-ет… Первый раз». Мальчишка пришел, интересуешься у него: «А с чего ты решил сдать кровь?» — «Ну, у меня бабушка с дедушкой доноры, мама с папой, и я решил. Мы династия». Как ему стукнуло восемнадцать, так он и пришел. Сейчас, мне кажется, донорство становится чуть ли не модным. У нашей Светы вон салфеток с нашатырем не хватает. (Наталья Бакулина)
PostPost.Media особенно благодарит за помощь в подготовке материала Центр крови Федерального медико-биологического агентства и Александру Внук.
Пояснения:
Липемия (хилёз) — высокая концентрация липидов (жиров) в образце крови;
Аланинаминотрансфераза (АЛТ) — эндогенный фермент, широко используемый в медицинской практике для лабораторной диагностики повреждений печени.